В начале отношений мы все – будто однояйцевые сестры-близнецы. Воротнички накрахмалены, кудри распущены, глаза горят, каблуки цокают. Мы способны душевно восхититься даже проеденными молью дырами на свитере любимого мужчины. С первой попытки запоминаем имена всех его родственников по отцовской линии – включая домашних животных и вымышленных друзей. Послушно соглашаемся, даже если он заверяет, что учился в одной школе с Дженнифер Энистон и до 22 лет жил на комфортабельном воздушном шаре.
Фото: Heidi Lender
А сколько благодарной радости в наших глазах, когда любимый мужчина случайно рассыпает на ковре в нашей комнате густо посыпанные пудрой кукурузные палочки. С каким неискушенным ликованием мы удивляемся «сюрпризной» красной розе, припрятанной за его спиной. Как завороженно изучаем обложку его любимой книги об акустико-эмиссионном контроле авиационных конструкций.
Что происходит с нами после свадьбы, и почему подобные метаморфозы неправильно называть притворством – рассуждает наш love-редактор Вика Мальцева.
Мы устаем любить.
Любовь – это фитнес для сердца. Ты не можешь тренироваться каждый день много лет подряд и при этом обливаться слезами счастья при виде поникшей беговой дорожки. Однажды все равно наступит день, когда тебе захочется залезть в пижаму, включить «Амели» и до часу ночи есть тарталетки с заварным кремом. В спортзал ты еще вернешься, но сегодня – тс-с-с.
Мы проверяем.
Больше всего на свете нам нужно убедиться, что этот славный парень, шепеляво посапывающий по утрам на противоположной стороне кровати – и есть наша самая важная, судьбоносная встреча. Потому что страшнее случайно попадающих в жизнь друг друга людей могут быть только фотографии легких на пачках сигарет.
Да, мы уже поняли, что ему хорошо быть рядом, когда нам радостно, бодро и не думается о плохом. А как насчет обычной жизни, в которой температурная зима в два раза длиннее календарной и в каждой второй новости кто-то умирает?
Фото: Heidi Lender
Мы расслабляемся.
Так вот, в ту самую минуту, когда мы начинаем верить в безоговорочную любовь со стороны мужа, нам хочется стать рядом с ним настолько естественными, насколько это в принципе возможно.
Мы начинаем считать, что он у нас есть. Причем есть пожизненно – как второе физическое тело или дополнительный слой кожи. Мы перестаем удалять стремные усы над верхней губой, брить ноги выше колена, красить ресницы, улыбаться, следить за питанием, завивать волосы, держать спину, красить ногти, читать книги. Вся наша обувь становится похожей на тапочки, вся одежда – на безразмерные ночнушки.
Но что самое удивительное, подурнев, растолстев и окружив себя бесконечными булочками и уггами, мы становимся неподдельно счастливыми. Месяца на три. А затем…
Мы злимся.
Одним вялым, как розы 9-го марта, утром до нас доходит: любимый мужчина не хочет любить нас ни за что. У его чувств полно условий. Его нежность – пожизненный кредит.
Фото: Heidi Lender
Сначала мы злимся, потом – сильно злимся. Потом требуем объяснений, раскаяний, утроенного внимания. Уходим в себя, в гости, в спящий режим, в бездетный декрет, в упреки и тишину. И, наконец, когда до последнего залпа остается всего ничего, внезапно прозреваем.
Мы начинаем ощущать странную, нездоровую эйфорию от близости потери. С похожим чувством в детстве мы ловили мамину вазу за три сантиметра от земли. Или успевали вбежать в класс на секунду раньше грозного учителя.
Необязательность любви самого дорого человека становится нам неожиданной, но такой желанной наградой. Мы оживаем, просыпаемся, выздоравливаем и, как маленькие, радуемся элементарному пониманию: возможность потерять друг друга – лучшее, что есть в человеческих отношениях.
Комментарии