.JPG)
Всередине лета 2013-го года мы с мужем узнали, что у нас будет малыш. Будет кроватка возле окна, будет бирочка с ростом-весом, будет имя, которое мы продиктуем по слогам регистратору загса. На узи нам сообщили о суперакции – только сегодня, только здесь: ДВЕ кроватки, ДВЕ бирочки, ДВА имени. Мама дорогая, мы ждали двойню!
Я лежала на кушетке и завороженно наблюдала за симметрично пульсирующими точками на мониторе. Это было похоже на победу Русланы на Евровидении, только у меня в матке. Узистка, деловито стягивая презерватив с вагинального датчика, тогда сказала : “Еще не радуйтесь, может остаться один”. Я и не радовалась. Я вспоминала, как пользоваться ногами.
Месяц мы с мужем раздавали счастье, будто бесплатный вай- фай. Максим выбирал помещающуюся в наш лифт коляску- паровозик и осторожно интересовался, могли ли на узи не заметить третьего. Чисто теоретически. Я ела борщ вприкуску с печеньем, представляя себя с огромным, как спутниковая тарелка, животом. Мы называли их “абрикосками”. Мы пытались не начинать любить их до первого скрининга, но с каждым днем не любить получалось все хуже.
В середине августа я снова записалась на узи. Мы с Максом встретились в метро, он подарил мне смешной розовый воздушный шар, мы опаздывали, я мечтала о лимонаде, старалась не идти слишком быстро, чтобы не спровоцировать тонус. В кабинете экран оказался на противоположной стене, в метрах четырех от кушетки. Я расстроилась: с близорукостью в минус пять рассмотреть хоть что-то было нереально.
Предыдущая посетительница нервно кричала в телефон: "Мальчик, Юля-я-я-я, у нас опять ма-а-а-альчик, я не переживу! Я в трансе, Юля! ". Узистка провела датчиком по моему животу, потом еще раз. И еще. Мы с мужем смотрели на экран и улыбались. Подслеповатая я ничего не различала, кроме мутного черно-белого космоса. Макс – никогда не водил на узи беременных подруг, поэтому в принципе не догадывался, что там нужно сейчас увидеть. Узистка молча вышла, потом вернулась, взяла листок, ручку. И тут я все поняла. “Замерли?” “Да, дня два назад “.
Я вспоминала, что делала позавчера. Ничего особенного. В момент, когда внутри меня перестали биться два маленьких сердца, я перемешивала сахар в чае, писала подруге “когда уже встретимся” или выбирала в магазине шампунь для жирных волос. Не помню. Я ничего не почувствовала.
Через пару минут я на автопилоте вышла из клиники и побежала прямо, пока не уперлась в стену безымянного гаража на улице Багговутовской. Я бы без проблем пробежала и сквозь эту чертову стену, но меня догнал Максим. Флешка, которую я взяла с собой, чтобы записать первое видео малышей, так и осталась пустой. В одной руке у меня беспомощно болтался розовый шарик, в другой – лист а4, на котором, заглавными буквами и по центру, словно на титуле диплома, было написано “замершая беременность”.
Теперь я знаю, что такое случается со многими, повсюду, без всяких объективных причин. У меня в друзьях как минимум семь девушек, которые пережили подобный опыт. Но тогда это было какой-то чудовищной и экзотичной болью. Среди моих реальных знакомых не было ни одной пары, о которой бы я знала – они потеряли беременность. Выкидыши случались только в кино, когда главная героиня неожиданно спотыкалась на лестнице о край ковра или застукивала любимого в объятиях гувернантки.
После чистки мы ехали домой в такси, заканчивалось лето, Маликов по радио пел “никого не пощадила эта осень”, я отходила от наркоза и пыталась довезти до дома все свои канистры слез. Еще не один месяц я буду старательно изображать человека, у которого все в порядке. Человека, который не покупал платье с завышенной талией на Новый год, не запрещал курить в свою сторону, не гладил себя по животу два месяца, каждый день, каждый из шестидесяти долбаных счастливых дней. Который не хранил положительный тест рядом с иконой, не примерял к себе слова «мама», не заглядывался вслед коляскам. Не хотел и не ждал.
Мне раз двадцать скажут, что у меня “еще будут дети”, что эти наверняка были больными, что спасибо природе, что десять недель – это даже не беременность, что я еще молодая, что виновата экология, что надо не зацикливаться. Ей-богу, я уже повторяла окончания этих фраз вместе с говорящим: "...в жизни все бывает, главное – не зацикливаться-я-я". Когда ты забираешь из лаборатории результаты исследования, в которых пишется, что выскобленный из тебя “абортивный материал” мог бы стать двумя здоровыми мальчиками, тебе невероятно помогают подобные советы.
Я зациклилась. Зациклилась осознанно и крепко. Я ушла в офисную работу – так было легче пережить обещанные врачам полгода. Я не ложилась в постель, не устав настолько, чтобы моментально вырубиться. Я поздравляла себя с каждым прожитым днем и гордилась способностью честно радоваться за беременных подруг. Спустя ровно шесть месяцев мы с первой попытки зачали Майю. Одну девочку.
Все это я написала потому, что искренне хочу, чтобы тема замерших (внематочных, биохимических и других, не заканчивающихся веселой выпиской из роддома) беременностей перестала, наконец, быть запретной. Я хочу, чтобы столкнувшись с ужасом потери, женщины знали, что нас, хранящих в далеких шкафчиках снимки нерожденных детей много. Что какой бы всепоглощающей, дикой, огромной ни была эта боль, через нее нужно как-то перебраться. Что будет кроватка, что будет бирочка, что будет имя.
Вика Мальцева
Комментарии